Jun. 4th, 2012 at 3:13 PM
Философия массы и революции – 1
Кант, революционные матросы и несуществующее
1.
Я как-то писал о том, что те, кто не читают книг, не делают революций.
Революционные матросы не читают книг и не делают революций – они в революциях участвуют. Они революционный процесс исполняют.
Но чтобы они участвовали в революциях, эти революции должен кто-то делать.
Прежде чем делать революцию, нужно решить вопросы «А нафига?» «А для кого?» и фундаментальные «А где я вообще нахожусь?» и «Кто я?»
Философия – это наука, изучающая общие и фундаментальные проблемы; а равно решающая соответствующие уровню задачи.
Философы не делают революций. Более того, часто они считаются лицами контрреволюционными, поскольку после их решений революционных задач вопрос революции как-то сам рассасывается.
Революция – это фундаментальное изменение общественной жизни. Еще было бы верно добавить – качественное. И при этом в достаточной степени количественное.
Значительная и самая яркая часть Французской революции прошла при короле. Фактически вся Русская прошла при капитализме. Главным была смена порядка общественной жизни. И при этом как крестьяне работали в поле, так они и продолжали работать. Но страны менялись – и при этом они определялись именно изменениями в общественной жизни. А общественная жизнь определяется небольшой группой людей. И эта группа посредством рычага меняет общественный строй. Этим рычагом может быть власть, но это совершенно не обязательно. Этим рычагом может быть и общественное мнение.
Итак, говоря о революции, говорится о фундаментальном, качественном и количественном изменении общественной жизни. А если общественной жизни нет?
А если нет, то получаются революции тунисская и египетская. Революции есть, только смысла нет. Нет, конечно, небольшая перетряска вертикали власти всегда полезна. Но для очень и очень немногих. Но тогда это не революция получается, а переворот с массовыми беспорядками. Где фундаментальные, качественные и количественные изменения в общественной жизни? В какой такой общественной жизни, да???
Так что начинать рекомендуется с того, чтобы остановиться и осмотреться. И оценить – что есть и чего нет. И где все это находится. Для этого тоже понадобится философский инструмент.
2.
А это что за машинка? А что она делает? А зачем она нам? А если непонятно, что она делает, давайте ее на запчасти, может что полезное отыщется.
А это что? Ги Дебор? «Общество спектакля» оставляем как термин. Марксизм отбить кувалдой. Идеализм срезать автогеном. К оставшемуся привинтить пару колес от Ортеги-и-Гассета и можно ездить, молочко на рынок возить.
Существует философия ради философии. Есть такие же математики и искусства. Но они практически не нужны. Философия должна быть утилитарной. Социальной в практическом смысле слова. Философия и делится на классическую и социальную.
Кант. «Критика чистого разума»! Замечательно! Гениально!! Великолепно!!! Но вот кто-нибудь из философов может объяснить, зачем нужно критиковать «чистый разум»? Хорошо, что мы получим, если его откритикуем?
Философия должна создавать инструментарий для понимания процессов. Но современная философия скорее запутывает понимание процессов. Так же, как это делала философия классическая.
Да, можно согласиться, что Кант – это методология. Но нужна ли эта методология? Эта методология верна, но практически не нужна.
Что это? Это едят из горла или пьют ложкой? Зачем нужно критиковать старый монитор, который уже пять лет лежит на балконе? Его проще отнести на свалку. А если подойти к нему с методологией Канта, то он еще десять лет на балконе место занимать будет.
Кант написал «Критику чистого разума». Никто не понял. Кант сам пишет «Пролегомены» – упрощенное толкование «Критики чистого разума». Опять никто не понял. Жаль, жизнь коротка, не успел упростить до комиксов.
Итак, философия должна быть утилитарной, философия должна быть понятной активистам, философия должна быть максимально непротиворечивой, чтобы между активистами не возникало конфликтов.
И тогда можно будет поставить, например, такой вопрос: «Как изменить общественную жизнь, которой по сути не существует?»
3.
Чтобы свергнуть шаха, в Иране на улицы вышло 6 миллионов человек, в том числе 2 миллиона в Тегеране, и была проведена общенациональная забастовка. Т.е. вышло 10% населения страны. И шах еще думал, уходить ему или нет.
Несколько месяцев свободы закончились тем, что к власти пришли «большевики»-исламисты. Через 30 лет после «победы», сейчас, Иран представляет собой экономически отсталую страну, выполняющую роль мирового пугала.
Это была последняя великая революция модерна. Первая, Французская, придала миру невероятный импульс развития. Вторая, Русская, запустила одни процессы развития, но остановила другие, что привело нацию к катастрофе и вырождению. Третья, последняя, Иранская, остановила развитие страны. Собственно, на ней эпоху модерна можно считать завершенной. Массы пришли к власти.
Революции модерна – это революции масс. На примере Иранской революции это хорошо видно. Но более они невозможны по причине исчерпанности потенциала развития – потому что упасть ниже Ирана некуда, и по причине победы масс – массы ведь победили, больше им побеждать некого. Можно иначе. Масса буржуазии во Франции, потом масса пролетариата в России, потом просто масса в Иране. Все, логический конец пути. Имеет место явное изменение стремлений масс – от прогрессистских к реакционным. Наполеон – это прогресс. Ленин – это рекомбинация. Хомейни – это регресс.
Всякий, кто говорит, «мы, русские», «мы, граждане», «мы, народ», всякий, кто оперирует понятием большинства и хочет выразить его интересы, является агентом масс. Массы не пойдут за агентом масс. В первую очередь потому, что они не ходят за равными, во вторую потому, что они вообще не склонны куда-то ходить, в третьих, потому что у власти находятся тоже представители массы.
Тогда вопрос – какая революция теоретически возможна там, где правит масса?
Сергей Морозов 
> Но вот кто-нибудь из философов может объяснить, зачем нужно >критиковать «чистый разум»? Хорошо, что мы получим, если его >откритикуем?
Скорее всего кашу из новой терминологии поверх уже и без того “наросших” вековых терминологических пластов, а в идеале, и учёную степень в придачу.
> Философия должна создавать инструментарий для понимания процессов.
> Но современная философия скорее запутывает понимание процессов. > Так же, как это делала философия классическая.
Философский инструментарий предназначается исключительно для исследования процессов фундаментальных, “предельных”. В случае с данной (весёлой) наукой, природа самого предмета несёт в себе зёрна упомянутой запутанности. Такова наследственная болезнь философии/гносеологии/эпистемологии – каждая эпоха пытается перетрактовать уже наработанный дисциплинарный корпус “под себя”, тем самым лишь всё более нагружая дисциплину избыточной и несогласующейся терминологией, вместо приращения какого-то дополнительного знания, как это происходит с другими науками (как мы их знаем сейчас).
Т.е. со времён появления философствования как такового имеет место непрекращающийся процесс смещения/размытия/расфокусировки/переопределения его предмета. Отсюда и регулярные “пересмотры” самих основ, способа философствования (“назад к Гераклиту!”) – как непрекращающаяся попытка вернуть этой (весёлой) науке её исконный предмет в его предельно фундаментальном аспекте, принципиально и максимально отвлечённом от аспекта практического, который, в свой черёд, и мотивирует всю эту нескончаемую перекаталогизацию.
(К примеру, “натурфилософы” – отнюдь не самоназвание; и сама невозможность буквального прочтения последующими поколениями языка предшественников приводит к тому, что более ранние способы философствования мы обзываем “примитивными”, почему-то считая, что современные нам абстракции, такие как “разность потенциалов” или “антиматерия”, являются более удобными, продвинутыми и/или исчерпывающими, чем оригиналы – элементы воды, земли и т.п.)
В философской науке нашего времени, как и в случае со всем прочим человеческим, всё возрастающая энтропия обратно пропорциональна полезности.
Резюмирую так: философия принципиально не может быть утилитарной (из-за фундаментальной сущности своего предмета), равно как и непротиворечивой (из-за присущей предмету двойственности: взялся за “объект”, а он через “субъект” определяется; то же с парами “бытие/небытие”, “материя/сознание” и т.п.)
Видимо, в статье подразумеваетсчя социальная философия, или что-то вроде того.
Да, социальная.
Я стараюсь все подобное сводить к концепту “Цель определяет реальность”, он как-бы главный
>какая революция теоретически возможна там, где правит масса?
Онтологически, массам проще отказать в субъектности вообще (“чучело”), т.е. революция масс невозможна.
Ибо формализуем ли вообще вопрос теоретически? (Онтология разрешает мне лишь предполагать наличие субъектностей, отличных от меня самого – парадокс чужой одушевлённости). При этом качественно неотличимыми от массы будут являться уже два и более революционных субъектов.
Выходит, хорошая революция это та, которая смеётся последней 🙂
Pingback: Непересекающиеся реальности | zitcom
>Это была последняя великая революция модерна. Первая, Французская, придала миру невероятный импульс развития
Это при том ,что тот же Шпенглер именно с этих времен отсчитывал закат Европы?
Закат – это процесс, по точкам он рассчитывался, но точек было много.
Конкретно по Франции не понятно в чем собственно прогресс – после Наполеона ,который как штален угробил изрядное количество своего народа, Франция окончательно перестала претендовать на гегемонию в мире ,хотя по инерции ей удалось обзавести одной из крупнейших колониальных империй,но именно по инерции – немцы их три раза успешно били и если бы они обьединились хоть на полвека раньше еще не факт кто имел бы колонии.
О многих книгах по философии следовало бы сказать, что они не ложны (ибо это значит ничего не сказать), а незначительны и неинтересны, — именно потому, что они не творят концепта, не привносят нового образа мысли, не порождают мало-мальски стоящего концептуального персонажа.
(Жиль Делез, Феликс Гваттари | «Что такое философия?»)
А события весны 1968 года с его “Запрещаю запрещать!” и “Будьте реалистами, требуйте невозможного!”- по сути революция посмодерна – что уже никак не повлияли на историю?
Эти события были в контексте времени перемен, в контексте процесса, в качестве элемента, так что выделять их как знак можно, но искать в них что-то принципиально меняющее – вряд ли.
Я уже несколько раз писал, что что-то сдохло в мире конкретно в 1968 году.
Смотрите сами:
1. Убийство Че-Гевары — 9 октября 1967
2. Пражская весна. Начало 5 января 1968 года
3. Убийство символа СССР Гагарина 27 марта 1968
4. Убийство Мартина Лютера Кинга за 4 дня о предстоящего объявления независимости 4 южных штатов – 4 апреля 1968
5. Парижский бунт 10 мая — ночью на 11 1968, всеобщая забастовка – 20 мая 1968 нацеленное против де Голля.
7. Фактическое бегство де Голля 25 мая 1968 год (формальная отставка весной 1969 года)
8. Убийство Роберта Кеннеди 6 июня 1968 года
9. Первый в истории захват самолета с заложниками 23 июля 1968 года
10. Первое истории выступление диссидентов на Красной площади,
и т.д.
http://sl-lopatnikov.livejournal.com/1260988.html
Pingback: Шум небытия | zitcom
Читать хорошие книги полезно потому, что они не дают нам стать”истинно современными людьми”. Становясь “современными”, мы приковываем себя к
последнему предрассудку. Дорога столетий усеяна трупами “истинно современных
людей”.
Честертон Г.К. Рассказы о патере Брауне
Древние философы размышляли гораздо больше, чем читали. Книгопечатание все изменило. Теперь читают больше, чем размышляют. Вместо философии у нас одни комментарии. Именно это имеет в виду Жильсон, когда говорит, что на смену эпохе философов, занимавшихся философией, пришли профессора философии, занимающиеся философами. Дошло до того, что сегодня философский трактат, не ссылающийся ни на какие авторитеты, не подкрепленный цитатами и комментариями, никто не принял бы всерьёз.
Альбер Камю
РЕШЕНИЕ ПАРАДОКСОВ:
1. «Что было раньше: яйцо или курица?»
Даются два понятия «ЯЙЦО» и «КУРИЦА» и в РЯДУ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО РАЗВЁРТЫВАЕМЫХ ПОНЯТИЙ (РПРП) требуется найти понятия предшествующие к каждому из них.
В РПРП для “ЯЙЦА” предшествующим является “КУРИЦА”, ибо понятием «эмбрион» (или другими ) не интересующим нас по постановке вопроса мы можем пренебречь.
В РПРП для “КУРИЦА” пренебрегаемым понятием является «цыплёнок», но не «треснувшееся яйцо (из которого старается вылупиться цыплёнок)», ведь в постановке вопроса не акцентировано внимание на обязательности рассмотрения лишь яйца целостного состояния, т. е. для “КУРИЦА” предшествующим является не то понятие на котором акцентирован вопрос, а его разновидность.
ВЫВОД: “КУРИЦА”
2. Даётся понятие “Недвижущегося (Ахиллес)” , который не состоит в РПРП и отсутствие динамического состояния у которого завуалировано перемещениями, которую следуя Зенону производим и мы переставляя это понятие на предыдущие позиции в РПРП понятия “Движущегося (черепаха)” – вот в этом и вся загадка этого апория Зенона. В такой постановке вопроса даже Усейну Болта не тягаться с черепахой…
Растет поколение, лишенное воображения?
http://palmas1.livejournal.com/69583.html
Дугин объясняет Канта
Когда мы доходим до Иммануила Канта, всё становится снова очень интересным. Иммануил Кант — это не просто один из современных философов. Это философ, который указал путь в Постмодерн. У него уже тогда начинают зреть первые зерна постмодернистической, гносеологической парадигмы. В чем абсолютная новизна Канта, и почему он является самым современным и постсовременным из всех остальных философов? Кант по сути дела рассмотрел модель рационалистов и инвелистов, то есть реальность, описанную Картезиусом, Декартом, и поставил под сомнение онтологизм двух реальностей, которые вдохновляли и одушевляли весь оптимизм научной программы современности. Он поставил под сомнение cogito ergo sum, он сказал: а с чего вы взяли? Cogito — да. А sum — с чего? Точно так же он поставил под сомнение абсолютно безусловную данность для эмпириков — существование внешнего мира или теологов Просвещения. Он сказал — с чего вы взяли, что реальность существует? И тогда он подверг сомнению рациональную парадигму Модерна в обоих полюсах — и в декартовской рационалистической, и в эмпирической, ньютоновской, подверг сомнению онтологизм этих полюсов, который искусственно или с пафосом, но были движущей силой научного процесса эпохи Модерна. Кант сказал — мы ничего не знаем о сущности рассудка. И мы даже не знаем, есть ли у него сущность, он сказал — мы ничего не знаем о сущности реальности, протяженности, и мы даже не знаем, есть ли эта протяженность. Он предложил рассмотреть структуру функционирования рассудка как феноменологию рассудочной деятельности, не вынося рассуждения относительно эссенциальной или онтологической значимости ни рассудка, ни реальности. Он назвал и то, и то — вещь в себе, и предложил нам ограничиться исследованием того, как функционируют механизмы человеческой рассудочности, не ставя перед собой грандиозных задач и сказать о том, что есть и чего нет. Он отнес утверждения относительно бытия к категории ноумена, ноуминальных явлений, которые не поддаются строгой рациональной квалификации. Итак, Кант фундаментально сузил гносеологическую парадигму Модерна, еще кое-что отпало с ним. До него мы много видели на пути гносеологической стратегии, сколько всего утратили. С Кантом мы уже утрачиваем в рамках парадигмы Модерна еще одну фундаментальную вещь: сам рассудок и эмпирический материальный мир теряют свое внутренне бытие. Именно Кант заканчивает процесс перехода от онтологии к гносеологии, который являлся основным содержанием тех парадигмальных сдвигов, которые мы изучаем. Границы гносеологии Модерна помещаются в сферу, ограниченную исследованием функционирования человеческого рассудка. Такое поведение было странно и вызывающе со стороны Канта в его время, потому что он бросал вызов уже не просто конвенциям окружающей культуры. Он бросал вызов самому духу Просвещения, который и разобрал заносы теологии, как старые сказки, сплетни, сны благодаря утвержению реальности и истинности как фундаментального критерия научности. Истинность претендовала не просто на гносеологическую достоверность, но и на онтологическую достоверность. Эта онтология была выстроена на гносеологии, но всё-таки она была. И Декарт, введя свою критику чистого разума, и подвергнув критике утверждение позитивного рационального мышления, создал совершенно особую сферу, которая была миной под дальнейшим развитием философии Модерна. Вот это движение от Декарта к Канту можно назвать движением от большого рационализма, в котором еще есть онтологические пределы к малому рационализму, который отказывается от серьезных онтологических утверждений относительно самой сущности мышления и сущности реальности, которая подвергнута этому мышлению. То есть если Картезиус утвердил субъекты и объекты познания гносеологии Модерна, то Кант подложил мину, осуществил подкоп и под субъект, и под объект, назвав их ноуменами. Ноуминальная природа субъекта и объекта философии Канта элиминировала субъект и объект познания. Уже при Канте ни с того, ни с сего за него взялся Гегель, который совершенно из другой эпохи прибыл. У него как у индейца, прибывшего из Северной Америки, всё было во всём, бытие совпадало с мыслью, и всё было хорошо. И барахтанье между Гегелем и Кантом сняло напряжение, потому что Гегель тоже был еще тем явлением, и когда люди стали думать, кто из них прав, постепенно за счет сбития криза в философском мышлении и удалось просуществовать XIX веку, который был очень, очень странным с философской точки зрения. Там столько несовременного в этом современном XIX веке. Словом, если бы не Гегель, Кант был бы признан еретиком от науки, потому что то движение, которое он открыл, фактически подрывало солидность и обоснованность научного метода и то, с чем столкнулся, спустя 200 лет, Эйнштейн, пытаясь найти точное соответствие атомарных пар, уже было заложено в Канте. Если бы «Критику чистого разума» внимательно прочитали в свое время, я думаю, что Постмодерн, Дэвид Линч и Тарантино были бы гораздо раньше.Переходим к дальнейшему формированию парадигмы эпистемы Постмодерна или к тому, что называется постгносеологией. Итак, Кант деонтологизировал окончательно гносеологическую парадигму. Осталась только структура человеческого рассудка. Есть только мыслящий субъект, и есть ли он — тоже не факт. Кант говорит, что феноменологически присутствуют, т.е. есть явления мыслящего субъекта, а есть ли у этого мыслящего субъекта бытие, вот этого мы не знаем.
В целом, роль интеллектуала в политической жизни общества была обсуждаемой проблемой, начиная с Платона и заканчивая Маркузе и Фуко. Однако его статус всегда оставался туманным. Фуко выводит на авансцену главную проблему — интеллектуал тем слабее влияет на общество, чем больше он пытается противостоять существующему порядку. Иными словами, борьба с тезисом, который выдвигает власть, не приносит такой же пользы, как предложение собственного тезиса, интерес к которому должен быть проявлен максимального широкой аудиторией. Именно общество должно быть озабочено изменениями, истиной, новым порядком и т.д. Значит ли это, что интеллектуал не нужен вовсе, до тех пор, пока общество не сделает четкого запроса на такого игрока, пока не призовет его? Если да, то значит ли это, что не интеллектуалы порождают революции, а революции интеллектуалов?
http://syg.ma/@postrusakov/intielliektualy-i-rievoliutsiia-vopros-o-piervienstvie
… Грамши пришёл к выводу, что жизнеспособность буржуазной системы основана не лишь на материальных, но и на идеологических (культурных и интеллектуальных) факторах. Господство определённого класса (например, буржуазии) основано как на принуждении (доминировании), так и на идеологическом лидерстве, которое он назвал гегемонией, взяв этот термин из дискуссии русских социал-демократов Георгия Плеханова и Павла Аксельрода. Гегемония осуществляется посредством институтов гражданского общества (партии, профсоюзы, образовательные и культурные учреждения, церковь, СМИ и т. д.). Грамши считал, что гражданское общество и составляет идеологическую надстройку (тогда как «политическое общество» представляет собой государственный аппарат). Следовательно, рабочий класс и …. партия должны вести борьбу не только за политическую власть, но и за гегемонию.
Функция поддержки гегемонии, согласно Грамши, отведена «органическим интеллектуалам» (идеологам-практикам, формирующим интеллектуальный климат в обществе). Органическую интеллигенцию он противопоставляет интеллигенции традиционной, ошибочно воспринимающей себя как отдельный класс, тогда как объективно является наёмными работниками умственного труда на службе правящего класса. На деле органическая интеллигенция является самой активной частью класса: тогда как задача традиционной интеллигенции — идеологически обосновывать статус-кво, задача органической — требовать его изменение в интересах трудящихся классов. Грамши считал, что любой человек становится органическим интеллектуалом, сознательно участвуя в политической борьбе, соединяя в ней теоретическую работу с практической борьбой за интересы своего класса.
Грамши утверждает необходимость контакта между «простыми людьми» и интеллигенцией, считая необходимой борьбу за интеллектуальное возвышение масс. Задача интеллигенции — донести «высокие» достижения культуры до народных масс, популяризовать их, превращая тем самым в основу для практической деятельности. Грамши отстаивает идею общественно-активной роли искусства, ответственности писателя перед народом.
https://vk.com/wall-84601220_11845
Настоящая революция – не уличные беспорядки, а революционный образ мышления.
(с) Charles_Maurras
Сегодня в мире издается больше книг, чем когда-либо прежде. И тем не менее, книги имеют меньше влияния, чем изображения на экране. Авторитет книг и идей постоянно падает, и не только в странах третьего мира, но и прежде всего в странах первого мира. Дело в том, что властям намного легче манипулировать изображениями, чем идеями, которые более устойчивы к злоупотреблениям. Вот почему популизм и демагогия настолько распространены в наше время. Теперь главная угроза для демократии вовсе не коммунизм или фашизм — эти идеологии безнадежно устарели — а популизм, который способен нанести значительный ущерб демократическим ценностям и институтам. Все будет зависеть от того, насколько следующие поколения молодых людей будут осознавать опасность замены идей изображениями, и того, удастся ли им восстановить первенство идей. Это битва, которая разворачивается на наших глазах, и пока неясно, кто победит.
https://syg.ma/@roman-shevchuk/obovsiem-mario-varghasa-losy
Масса – это не народ. Народ помещает себя в ритуализованное пространство бытия. У него есть опыт воображения. Народ не мыслит. Он понимает. Вытолкнутый из этого пространства нелепой игрой исторической случайности, он превращается в массу.
Масса – это не молчаливое большинство, как думал Бодрийяр. Массы болтливы, ибо их жизнь не является больше для них религиозной проблемой. Их жизнь – это по преимуществу социальная проблема. Всякий народ существует религиозно в традиционных ячейках, окруженный мифами и обрядами. Массы живут вне опыта воображения. Они живут социально в больших городах в знаково-символическом порядке культуры.
Поскольку массы производят и потребляют, постольку они не выражают себя. Массы не пребывают в сакральном пространстве, они не открывают в нем символические смыслы, которые придавали бы их действиям символический характер. Их переживания лишены смысла. Поскольку они не выражают себя, запутываясь в элементарных эмоциях, их настроение замеряет социология. Масса не понимает, хотя и пытается мыслить. Массу встраивает в порядок представления ее самая говорливая часть – интеллигенция. Поэтому массу можно рассматривать как мнимый референт элиты.
За народом стоит органика его жизни. За массой ничего не стоит. Она является всего лишь сырым материалом, из которого идеологи при помощи средств массовой информации создают социальные структуры и социальные институты. Масса конструктивна, ее задают вместе со свойствами. В пространстве отсутствующего религиозного возникает игра социальных симулякров, таких как классы, страты, парламенты и выборы.
Народу нужны смыслы. Массам нужны события и зрелища. Массы освободили себя от воображаемого, и поэтому у них деформированные представления о реальности. Они не знают, для чего им нужны символы. Они освобождают себя от символических обязанностей. Интеллектуалы их держат не в поле смысла, а в пространстве событий.
Средства массовой информации разрушают и вновь создают социальные структуры, удерживая массы в пространстве иллюзий. Существование без смысла, без иллюзий означает конец социального. И хотя прогресс по-прежнему может продолжаться, смысла прогресса уже не будет. История может все еще куда-то идти, но смысла у истории уже нет. Все оказывается не на своих местах. Политика обнаруживает себя в экономике, спорт и искусство – в бизнесе, а философия – в науке.
http://fedorgirenok.narod.ru/hvost.htm
Любая интеллектуально плодоносная эпоха предвещает исторический катаклизм. Никогда противоборство идей, жаркие споры, охватившие поколение, не ограничиваются областью духа. Революции и войны – это дух, пошедший в разгон.
Эмиль Чоран
Кто сегодня рискнет назваться философом, сразу же получит в лицо стеклотарой. Русскому человеку известно, что всякая философия начинается после литрушки под закусочку. На заборах и стенах подъездов хранится мудрость тысячелетий. Человек, родившийся позже развала Советского Союза, интуитивно понимает о постмодернизме больше, чем академик-марксист, написавший две толстые книги на тему.К слову сказать, еще Карл Маркс призывал философов выйти из кабинетов и заняться делом. Тем самым, какое пророчил мудрецам еще Платон. От осмысления социального порядка философу полагалось заняться его изменением. К чему это, однако, может привести – хорошо и печально известно. В любом случае, ценный урок о том, что философы всю жизнь сидели по кабинетам. И слава богу.
https://dystopia.me/zachem-tebe-filosofiya/
Авторы-философы, работающие до эпохи модерна, не выдерживают никакой критики. Платон с Аристотелем – два гомогенных представителя давно забытой дихотомии: идеализм-материализм. Средневековые философы слишком увлекались поисками божественного, что плохо стыкуется с научным мировоззрением. Да и стоящий у руля рациональной революции Декарт, к примеру, писал одновременно так непонятно и так очевидно, что его работы тоже не имеют пользы. Кант – любопытный тип, но его основные идеи либо максимально оторваны от жизни (метафизика), либо не стыкуются с реальным миром (этика). Другие классические философы писали очевидные для современного человека вещи. Кто не знает о субъектах, объектах, мире идей и мире вещей? Гегеля только в школе пикапа и стоит изучать, с его восхождением количества в качество через самоорганизацию абстрактного и абсолютного духа.
https://dystopia.me/zachem-tebe-filosofiya/
Русское общество (“русский мир”, как сегодня принято говорить) продемонстрировало обратную общим мировым процессам эволюцию: если в начале ХХ века Россия выступила катализатором революции, социальной справедливости (при всей фактической фальши происходящего), то в начале ХХI века Россия стала катализатором обратного процесса – контрреволюции. Русская контрреволюция направлена против всех завоеваний социалистической революции двадцатого века: против интернационализма, против республики, против равенства, против антиклерикализма, против научного мировоззрения, против бесклассового общества, против мирной экономики. Прославлены – империя, нация, военная мощь, единство с племенем, иерархия власти. Эту новую программу часто называют “консервативная революция”.Учитывая то, что термином “консервативная революция” принято описывать социальное движение, имманентное фашизму, страна Россия в новом столетии из оппонента фашизма превратилась во флагман фашизма.
Данная трансформация чрезвычайно любопытна не только в связи с анализом русской культуры (это частность), но в связи с анализом философии неравенства и унижения человека человеком.
https://www.svoboda.org/a/28065290.html
Возникает впечатление, что “тысячелетний рейх” большинства, диктатура несменяемых элит-администраций воцарилась в пределах цивилизованного человечества и диктатура эта пресекает все сомнения в своей мудрости и целесообразности. Все самодеятельные, не сверху, не исходящие от Администрации, но исходящие непосредственно от «больных» социальные инициативы и проекты изменения структуры Санатория безжалостно подавляются. Теоретики итальянской “Рабочей Автономии” Тони Негри и Оресте Скаль-зоне были приговорены в июне 1984 г. (!) каждый соответственно к 30 и 20 годам строгого режима. “Тони Негри, — гласил приговор, — не просто злой мыслитель. Он поставил также под сомнение правила гражданского поведения во имя проекта власти, основанной на совершении акций открытой войны против Государства, во имя искусственных и вредных политических формул…” Предчувствуя, что некоторые «больные» могут испугаться, услышав словообразования “злой мыслитель” и “вредные формулы”, суд посчитал нужным оговориться. “Суд не имел в виду наказать слабого интеллектуала, человека мысли, за которого множество людей сочли бы своим долгом вступиться и мобилизоваться против преследующего правосудия. Негри пропагандировал мессиджи ненависти и насилия. Он материально контрибю-ировал в дело стратегического проекта дестабилизации институтов (общества), ища связей с другими подпольными группами”. Профессор Негри живет во Франции (в 1986–1988 гг. нелегально). Ему угрожает возможная выдача итальянским властям. Между тем в его деле не фигурирует даже перочинного ножа. Он осужден исключительно за теоретическую деятельность. Для сравнения вспомним, что революционный философ профессор Карл Маркс в прошлом веке прожил вполне буржуазную жизнь. Администрации европейских Санаториев того времени еще не достигли кооперирования в области репрессирования самодеятельных инициатив “возбуждающихся больных”, посему в Лондоне Марксу не угрожала выдача в Германию, и в Германии его не ожидало тридцатилетнее тюремное заключение. Несмотря на “вредные формулы”, содержащиеся в “Коммунистическом манифесте”.
https://swamp-lynx.livejournal.com/475847.html
Хоть и существует стереотип, что философы — тепличные академики, в действительности самые известные философы в истории всегда были активными деятелями. Марк Аврелий был императором. Сенека — известным драматургом и влиятельным человеком. Сократ был воином. Томас Мор был королевским советником и адвокатом. Мишель де Монтень служил мэром своего города и дипломатом. Бертран Рассел был активистом, которому удалось поучаствовать в обсуждении кубинского ракетного кризиса. Вопрос этичности ядерного вооружения не был для него какой-то отвлеченной академической беседой, это был разговор о жизни и смерти.Суть в том, что философия в лучшем своем проявлении — явление практическое, не теоретическое. Израильский генерал Герцль Халеви заявил в 2013 году в New York Times: «Люди говорили мне, что управление бизнесом предназначено для практической жизни, а философия — для души. С течением времени я убедился, что все как раз наоборот — на практике я использовал философию гораздо чаще».
http://include.club/pochemu-stoit-izuchat-filosofiyu/
В заключение давайте вернемся к Просвещению. Как показало Просвещение, философия имеет фундаментальное значение для революций, так как она меняет основные принципы политики, общества, морали, образования, религии, международных отношений и права.Такое понимание философии должно быть направлено на возможность новой мировой истории. Может быть, нам стоит стремиться к цели, противоположной цели философии Просвещения: фрагментировать мир в соответствии с различиями, вместо того, чтобы универсализировать его через предполагаемый Абсолют. Новая мировая история должна появиться перед лицом краха современности.
https://vk.com/@vostroge-est-li-drugoi-put-krome-uskorennoi-zapadnoi-modernizacii
Великие писатели – Марсель Пруст, Антон Чехов, Ханна Арендт, Симона Вейль, Макс Вебер, Сэмюэл Беккет, Джордж Оруэлл, УЭБ Дюбуа, Джеймс Болдуин и другие – знали, что эта мысль подрывная. Они оспаривали и критиковали доминирующее повествование, предположения и структуры, поддерживающие власть. Они освободили нас. Они не соответствовали последним модным тенденциям академии или популярной культуре. Они не искали лести. Они не строили себе жалких памятников. Они разъясняли трудные и трудные истины. Они служили человечеству. Они подняли голоса, которые правящие элиты стремятся дискредитировать, маргинализировать или подавить
Крис Хеджес «Интеллектуалы, от которых мы отказываемся»
Видный американский социолог Баррингтон Мур в 60-х годах написал фундаментальный труд под названием «Социальные истоки диктатуры и демократии», произведший мировоззренческий переворот во всей мировой социологии. Он вывел теорию, согласно которой переход от варварской (аграрной) эпохи к тому, что принято называть цивилизацией, невозможен для страны без страшнейших потрясений с миллионными жертвами, в то время как сам путь в цивилизацию для большинства стран лежит исключительно через диктатуру. По-большому счету, как раз по причинам описанным выше: индустриализация – прямое следствие нехватки ресурсов, регион перенаселен бесполезными людьми, коих следует уничтожать (а они и сами рады уничтожиться, движимые инстинктом смерти), после коллапса происходит умиротворение со стабилизацией, и свой виток начинает новый мир, с новыми ценностями.
Народы, основавшие государства в наиболее хороших географических зонах, вполне закономерно развиваются ощутимо быстрее всех остальных, а потому и через данные явления они прошли раньше всех остальных. На нашей планете было три таких государства: Великобритания, Франция и США. То, через что прошли Германия или Россия в ХХ веке, они по праву старшинства в той же мере испытали в веке XIX. Во Франции это происходило по такой схеме: диктатура бонапартизма с завоевательными войнами — революция — промышленный бум — цивилизация. В США цивилизация с индустриализацией пришла через лютую гражданскую войну с миллионными жертвами. И лишь Великобритания прошла этот путь без особых потрясений, на что также есть свои причины: будучи величайшей страной мира, она могла себе позволить, с одной стороны, даже создавать новые страны (такие как США), сплевывая в них немало человеческого материала, и тем самым защищать себя от внутреннего перегрева, а с другой — могла себе позволить вести масштабную колониальную деятельность, что позволяло и занять, и прокормить оставшихся.
Франция, Британия и США, пройдя через кровопролитные смуты истории, к назреванию апокалипсиса ХХ века, уже успели сбросить немалую часть своей биологической выбраковки, были странами с наиболее развитой промышленностью, а вместе с тем — развитым городом и буржуазией. Страны же со слаборазвитым городом были обречены на погружения в красные и коричневые диктатуры. Что нам и продемонстрировал ХХ век: все страны, ввиду перенаселения чернью и неспособностью ее прокормить, вставшие в тот период на развилке между сельским хозяйством и промышленностью, стали либо фашистскими (Германия, Италия, Япония, Испания и т.д.), либо коммунистическими (Россия, Югославия, Китай, Корея, Вьетнам, Куба и т.д.).
https://hueviebin1.livejournal.com/491941.html
По той же схеме в отсталой полуазиатской России должен был появиться более-менее фашистский режим того толка, что в реальности захватили большинство стран Европы в 1920–1930-х. На подавление анархии в городах и леволиберальных «говорилен» (в значительной мере еврейских и прочих инородческих) должен был двинуться харизматичный генерал-спаситель либо правопопулистский вождь (дуче, башбуг, каудильо, воевода, кондукатор и т. п.). Костяк нового режима и его армии составили бы офицеры, инженеры и управленцы, раздосадованные тупостью прежней монархии и закупоркой собственных карьерных ожиданий. Массовую поддержку им обеспечили бы деревенские мужички, готовые постоять за веру, устои и более всего за земельную собственность, а также хорошенько всыпать городским смутьянам и умникам, жидам и иностранной «немчуре». Именно это произошло во многих европейских странах, от Турции и Балкан до самой Германии. Крестьяне там имели землю, но хотели сильного покровителя для защиты от превратностей капиталистических рынков, особенно ударивших по ним в начале 1930-х, в разгар Великой депрессии.Крестьяне перед лицом кризиса не всегда оказываются реакционерами. В Скандинавии в то же самое время утверждается социал-демократия — ее реформистские аналоги существовали в США, Канаде и Австралии, но это были относительно зажиточные и однородные фермерские демократии. Среднеразвитую же Германию раздирали противоречия между католиками и протестантами, арендаторами и прусским юнкерством, которые Гитлер перенаправил в антисемитизм и затем расистское господство над миром (о чем пишет Адам Туз). Но русским белогвардейцам из-за наследия крепостнической России не хватило ни зажиточных и верных мужиков, ни даже офицеров. Да и что бы победившие белогвардейцы делали с национальными окраинами, которые обзавелись своими армиями и вождями, с теми же Маннергеймом и Пилсудским?
gorky media/reviews/pochemu-stalinu-udalos-to-chto-bylo-ne-pod-silu-vsem-ostalnym/
>Имеет место явное изменение стремлений масс – от прогрессистских к реакционным. Наполеон – это прогресс. Ленин – это рекомбинация. Хомейни – это регресс.
Масса массе рознь. Отсталая среда порождает соответствующую массу. Попытки ускоренной модернизацией из-за реакционности масс обычно сводятся к жесткой диктатуре. По факту только Японии из незападных стран удалось реализоваться в современной экономике и то с оговорками.
На Востоке и вообще в третьем мире революция начинается с окраин, долго движется к столице, и после всех партийных разборок власть достается самым крайним и последовательным радикалам. В Европе наоборот, начинается в столице, долго добирается до провинций, и власть по окончании всех актов драмы оказывается в руках довольно умеренных революционеров. Наш 1917-й год имел смешанный сценарий – реальная граница между Европой и Азией проходила внутри страны. Началось в Петрограде, но власть досталась в итоге крайним радикалам.
https://vk.com/@redoutable-aleksei-cvetkov-nasha-revoluciya
Структурализм как таковой не был открыт структуралистами в 1960-е годы и ещё в меньшей степени является французским изобретением. На самом деле он берет свое начало от экспериментов в СССР в 1920-е годы. Грандиозный культурный расцвет в лингвистике, мифологии, фольклористике, предшествовавший русской революции 1917 года и в некотором отношении совпавшей с нею, был сначала направлен по иному пути, а потом и вовсе раздавлен сталинским паровым катком.
Мишель Фуко «Интеллектуалы и власть. Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2»
Если посмотреть на историю Модерна (индустриальной фазы) как на большой революционный цикл, то можно отметить несколько этапов. Период революций с ХVII века по 1917 год. Период контрреволюции (постмодерн, глобализация) 1968-2001 год. Период реставрации с 2001 года по чей день. Индустриализм следует считать высшей стадией развития Модерна, которая имела собственный революционный цикл, запущенный Великой французской революцией и давший истории три успешных чисто индустриальных проекта: американский, советский и китайский. Реставрация не означает безусловный возврат к домодерновому состоянию (феодальной традиции). В нашем случае благодаря фактору разрушительной силы СЯС контрреволюционный период завершился максимально благополучно, не позволяя гос. системам выплёскивать критическую неустойчивость наружу. Поэтому значительная часть исторической инфраструктуры Модерна пережила контрреволюцию и присутствует в периоде реставрации.
Реставрация является периодом между временами (историческими фазами), включая в себя элементы прошлого, настоящего и будущего без решительного преобладания любого из них. Характерный пример: популярный рыцарский турнир в котором участвует адвокат, рабочий и предприниматель. Турнир же описывает в своей хронике писатель-фантаст. То есть вернувшееся Средневековье это не только вдохновляющий исламистов Халифат в телевизоре, но и рыцарские турниры, окладистые бороды хипстеров, экоанархизм, борьба с прививками. При этом сохраняется электричество и прочие достижения индустриализма.
И если контрреволюция для Модерна являлась системным кризисом с опцией бегства от него – глобализм, то реставрация это уже сам кризис, который нельзя никак избежать. Контрреволюция борется и отрицает логику Модерна, принципы индустриализма. Реставрация уже достаёт из прошлого доиндустриальные формы. Для Модерна такой процесс выглядит архаизацией (упрощением) всех форм организации.
Контрреволюция возникает как исправление революционной несправедливости. Революция в любом случае накапливает такую несправедливость, разрушая основания существующего мира. Таким образом контрреволюция обретает объективность. Исправление революционных перекосов неизбежно приводит к основанию самой революции, порожденной ею системы. Постмодернизм возникал как преодоление опасности тоталитаризма, которая была явлена во время большой индустриальной войны 1914-1945 годов. Сюда же исторически вписывается революция сознания на Западе. Первый опыт преодоления классового отчуждения. Выход за рамки социальной реальности через химическое искажение. Социализм с человеческим лицом отражает тот же процесс. Контрреволюция, исправляя революционные недостатки достигает своего максимального развития через борьбу за всё хорошее против всего плохого. Конкретное политическое оформление подобной борьбы зависит от местного контекста и может воплощаться через борьбу за свободу предпринимательства, с привилегиями партийных функционеров или права сексуальных меньшинств. Такая борьба неизменно заканчивается демонтажем созданной революцией системы через снятия любых ограничений. После чего начинается реставрация, обозначая завершение революционного цикла и положение между фазами.
Глобализация или любые другие устойчивые структуры, претендующие на универсальность в период реставрации невозможны из-за объективного существования мировых субъектов в разных исторических слоях, определяемых глубиной собственного индустриального кризиса. Исчезает общий понятийный язык, ранее описываемый идеологией. Характерный пример конфликт США и России. Когда американцы принципиально не могут общаться с Россией на одном языке. Тут уместна аналогия с мифом о Вавилонской башни, которую не достроили из-за утраты общего языка. Как я уже упоминал выше такие конфликты сейчас ограничивает ядерное оружие. И надо заметить, что попытки со стороны США снизить порог его применения за счёт снижения мощности зарядов подрывает стратегическую стабильность, отражая глубину их собственного кризиса. Чем менее разрушительными будут войны, тем больше исторической инфраструктуры сохранится, сокращая паузу между фазами. Понимание ключевого момента, обеспечивающего обретения новой фазы невозможно без обращения к истории предыдущего фазового перехода. Источником обретения нового качества стало Возрождение (Rinascimento), которое предварило запуск революционного цикла Модерна. Возрождение стало процессом возвращение утраченных во время предыдущего фазового кризиса античности смыслов. Влияние исторической инфраструктуры на запуск этого процесса очевидно. Италия являлась центром максимального развития античного мира с большим содержанием исторической инфраструктуры. Кроме того морская торговля обеспечивала Италии достаточный контакт с другими историческими версиями традиционной фазы – Арабским халифатом и Портой. Отсюда по аналогии наиболее вероятными источниками будущего Возрождения являются самые индустриальные исторические проекты: США, Россия и Китай. Потенциал их исторического вклада в фазовый переход зависит от состояния собственной исторической инфраструктуры после острой фазы кризиса (первичного упрощения). Смысловое содержание нового Возрождения с наибольшей вероятностью будет носить коммунистический характер. Во-первых коммунизм в форме марксизма является высшим развитием индустриализма. Во-вторых обладает инструментом исторического прогресса – диалектическим материализмом. В-третьих обеспечивает необходимое для нового исторического качества требование к воспроизводству научного мышления.
Состояние нынешнего марксизма, а следовательно и коммунизма определено объективным фазовым кризисом, когда прежние смыслы не работают. Кризис капитализма (докоммунистической версии индустриализма) на привлекательность коммунизма сейчас никак не влияет именно из-за торжества реставрации. Коммунизм и капитализм стали жертвами общего исторического процесса Контрреволюции.
Объективность фазового кризиса определяет завершение революционного цикла Модерна. Реставрация уничтожает не только индустриальные системы, но и всякую универсальность и общий понятийный язык. Её завершение будет определяться запуском Возрождения индустриализма (не индустриализации), которое сообщит истории новое качество преодолевающее фазовый барьер. Скорее всего это качество будет носить коммунистическую форму. Источником этого процесса будет один (или все вместе) из индустриальных исторических проектов США, России и Китая, обладающие необходимым историческим опытом. Скорость перехода к Возрождению индустриализма зависит от сохранения исторической инфраструктуры. Чем больше её сохраниться, тем раньше. Безусловно это будет носить форму проекта в своей сути отрицающей предыдущий индустриализм.
https://taira-koremochi.livejournal.com/645280.html
Если еще недавно положительные стороны модернизации и отрицательные стороны традиционализма были, как и противопоставление развития и стагнации, очевидны, то теперь картина сильно усложнилась. Оказалось, что ценности свободной и самоактивной личности вовсе не являются последним и окончательным пунктом развития, к которому устремлено все человечество. А социальные атрибуты такой личности: всеобщее избирательное право, парламентаризм, демократия, либеральная экономика и др., во-первых, оказываются годными преимущественно для западного общества и, во-вторых, и в нем самом претерпевают жесточайший кризис.
Инокультурное сознание отвергает не только общество потребления как таковое, но и сами восходящие к Античности основы антропоориентированного социума. Десятки, если не сотни миллионов людей открыто и бешено ненавидят и презирают свободу. Еще большее их число с неизъяснимым сладострастием срывают тонкую пленку рациональных дискурсов и погружаются в вязкую магму мифов, подчас архаичнейших. Это не «откатная волна» антимодернизации, которая, как нередко пишут, должна благополучно схлынуть, освободив дорогу дальнейшему прогрессу. Это, скорее, контрэволюция, которая от безличных инволюционных процессов в досоциальных системах отличается тем, что совершается людьми, вполне осознающими свои намерения и интересы. Такого в череде многочисленных кризисов, которые приходилось преодолевать Западу, еще не было.
cyberleninka ru/article/n/kontrevolyutsiya-kak-proyavlenie-globalnogo-krizisa-sovremennogo-mira
От индивида личность отделяет пропасть, с манихеем она находится в острой конфронтации. Для последнего она намного хуже индивида. Манихей жертвует собой во имя чего-то выше себя, личность – если ее лишают свободы. Личность поначалу вообще не видела мир индивида и манихея, меря всех по себе. В XIX веке возник интерес к «народному искусству». Социальные катаклизмы XIX – XX веков были отчасти связаны с тем, что индивиды оказались вписаны в несвойственные им машинные ритмы.
Личность более остро и качественно переживает разницу между внешним и внутренним, легче других отличает субъективирующую и объективирующую рефлексию.
Духовные искания отдельных личностей и их последователей часто никак не связаны с общим фоном эпохи.
Личность – это перекодировка логоцентризма, еще не распад.
Цивилизация личности представлена не только ею.
Традиционные общества выбраковывали личностей, порой вообще от них избавляясь. При этом используя их открытия и достижения.
Нормальное функционирование личностных обществ во многом зависит от жесткости и глубины требований личности к другим типам.
Автомодель личностной культуры не замечает эффект навязанного развития в случае других народов и культур. Общество должно быть готово к личностным ценностям.
Наиболее благоприятный режим – когда предпосылки к формированию личностной системы долго существуют на периферии и не вызывают опасений системы материнской. В противном случае новая система просто имитируется и отвергается при первом удобном случае. 1-й расклад характерен для дальневосточных стран, 2-й для исламских. В Иране 2-й вариант принял крайние формы и закончился исламской революцией. Постправославные страны – промежуточный вариант, но более близкий ко 2-му.
vk com/wall-76705631_284935
Про Канта
https://orden-bezdna.livejournal.com/2138264.html