Терроризм

Затаился как в консервной банке
Под снарядов непрерывный свист
Старшина Иван в тяжелом танке
Арафатский главный террорист

Постмодерн как источник терроризма

Терроризм всегда существует в контексте. Контекст важнее терроризма. Контекст – это постмодерн. В постмодерне именно время, именно постмодерн определяет терроризм, а не наоборот. В модерне терроризм был иным. Например, убивали лучших среди врагов; а в постмодерне никаких лучших нет, все одинаковые. И наоборот, в модерне не убивали простых обывателей; в постмодерне всё изменилось.

Терроризма не существует как чего-то самодостаточного. В модерне терроризм – это форма войны, такая же, как танкизм, артиллеризм или авиационный бомбизм. В постмодерне терроризм – это форма ухода, отказа, отрицания мира – то же самое глобальное содержание постмодерна.

Ненависть создается самой жизнью в цивилизации, в массовом обществе. Ненависть сливается с безысходностью и психическими патологиями. Далее, средствами массового общества этой иррациональной ненависти придаются модные формы. Почему исламский терроризм? А потому что о нем говорят. Если бы СМИ пугали массы террористами-последователями Кали, новые террористы были бы последователями Кали. Именно из СМИ люди узнают, что при теракте нужно кричать «Аллах акбар!», а не «Ктулху фхтагн!»

Мир постмодерна производит всё больше и больше лишних людей. Когда люди попадают в категорию отбросов, они бывают очень разочарованы и раздражены. А когда они понимают, что эту ситуацию не изменить, что тоска и безысходность, в некоторых возникает агрессия, принимающая форму ненависти ко всему этому миру – самоубийственная агрессия. Подробно об этом рассказал Бодрийяр в своей лекции «Город и ненависть». Там то же, что и в этом абзаце, но в деталях.

Страны вырождаются, число психопатов растет. С тем, как вырождаются и упрощаются системы, растет число невостребованных людей. Невостребованный психопат – это и есть заготовка для террориста. А с тем, как все тенденции набирают и количество, и качество, число невостребованных психопатов достигает статистически значимого значения для того, чтобы они встретились и договорились. Разумеется, договорились на почве невостребованности и психопатии, ненависти к миру и агрессии, далее ведущих к суицидальности.

Сначала человек становится потенциальным террористом, «убивателем», а потом придумывает себе рационализацию. Джихад, например. Американцы, устраивая отстрел соотечественников, часто ничего не придумывают; отсталые люди. Зато на американских террористах можно изучать чистые причины терроризма.

Американец менее человек постмодерна, а европеец более человек постмодерна; поэтому акты массовых убийств в Америке обычно индивидуальны, а в Европе – групповые. У американцев нет достаточной концентрации выкинутых из жизни психов, но главное – у американцев сильнее дух индивидуализма, что отсылает к модерну. Психопатия заразна через действие инстинкта подражания; но чтобы это работало, должна быть достаточно концентрированная среда психопатов, в Америке уровень концентрации недостаточен.

Арабы вообще коллективисты. Если предложить водочки под свининку двум арабам – строго откажутся. А если одному – а почему бы и нет.

Участвовать в массовом самоубийстве проще и комфортнее, чем в индивидуальном. Террорист – это психопат, который логически пришел к идее самоубийства, а психологически чуть-чуть не дошел. Чтобы дойти, ему нужен или очередной психоз, или массовка – массовка усиливает психозы.

Когда говорится об уничтоженных террористах, может возникнуть вопрос – кто эти люди? И выясняется, что никто не знает, кто эти люди. Жили, как будто не жили. А так и есть, никакой жизни не было. Так что то, что решили умереть – вполне рационально. И заодно показать постмодерновский фак постмодерновскому миру.

Реальность и нереальность

В постмодерне возникает вопрос существования вещей. В модерне было ясно, все вещи делились на две группы – существуют или не существуют. В постмодерне эта простота не проходит.

Например – Россия. Существует или не существует? Кто-то скажет, что существует, кто-то – что нет. Да, есть нюансы. Но существование самого вопроса ставит её существование под вопрос. И если начать приглядываться к вещам, выяснится, что все значащие вещи находятся в подобном половинчатом состоянии реальности.

Россия, как и все прочее, в чем-то существует, в чем-то нет; это относится к большинству деталей цивилизации постмодерна, это относится к терроризму, и это относится к каждой детали терроризма, включая каждую организацию и каждый акт.

Важна не эссенция, а экзистенция. Не быть, а казаться; и потому тонкий духовный мир террористов никому не интересен. Не важно, что хотели сказать террористы. За них это скажут СМИ, которые, в своею очередь, будут проинструктированы ответственными за терроризм органами.

ИГИЛ* не существует.
* (Исламское Государство – признано настолько террористической организацией, шо аш песдетц, и так запрещено в РФ, шо аш абассаца от страха**.)
**Согласно закону «О СМИ от 27 декабря 1991 года N 2124-1

Существует множество ИГИЛов:

1). Суннитская самооборона, контролирующая территории. Сунниты враждуют с шиитами много веков и хотят свое государство, а их бомбят в качестве борьбы с терроризмом.

2). Разнообразные аль-британни, или британцы – люди, организующие разнообразные зверские шоу на камеру. Режут арабов. Сами обычно европейского происхождения.

3). Невнятные люди, берущие на себя ответственность за теракты. Доказательств, что это совершали они, у них, конечно, нет. Вспоминается, что когда палестинские террористические организации ХАМАС* и ФАТХ** воевали с Израилем, они обе брали ответственность за каждый теракт; в борьбе за авторские права чуть не дошло до войны.
* ** ХАМАС и ФАТХ являются террористическими организациями, деятельность которых разрешена на территории Российской Федерации.

4). ИГИЛ в СМИ. Этот ИГИЛ собран из кусков разных «ИГИЛов» плюс мотивация, добавляемая непосредственно СМИ. СМИ лучше известно, чего хочет ИГИЛ. А почему? А потому что ИГИЛ не существует как нечто идеологическое, его идеологию определяют европейские, в основном английские СМИ. Идеология совершенно дурная, противоречивая, но обыватель глуп, и потому не видит, что этот монстр Франкенштейна шит белыми нитками и не выдерживает смысловой проверки.

А самый главный ИГИЛ – это просто массовый психоз массового человека.

Терроризм как спектакль

В массы для их лучшей управляемости нужно периодически вбрасывать психозы. Терроризм – это, наверно, самый лучший психоз. Дешево, сердито, истерично. М асса реагирует на слова. «Мы уничтожим террористов!!! Уря!!!» Рейтинги сразу вверх, проблемы побоку. В общем, дебилизм для дебилов.

«Мы будем бомбить этого врага, пока не уничтожим его во Франции и в Европе. И чтобы ответить тем, кто совершил эти атаки, мы будем действовать в их же манере, с желанием разрушать. И мы выиграем эту войну. Мы будет наносить удар за ударом, мы разгромим эту террористическую армию ИГИЛ» (с) Премьер-министр Франции Мануэль Вальс

Русским не интересно, чел косплеит под Путина. А почему бы нет, массы везде одинаковы. Уровень деградации немного разный. Но Франция Россию потихоньку догоняет.

Много терактов – плохо, массам это не нравится. Мало терактов – плохо, нет наполнения для информационного пространства.

Обыватель обычно может запомнить одно-два названия; поэтому число всемирных террористических организаций ограничено. Поэтому террористы-психопаты в СМИ объединяются с террористами-партизанами.

Язык подтягивается. Например, появился термин «гибридная война»; когда непонятно, кто с кем воюет и за что. На самом деле если это именно так, то это спектакль в виде войны.

Террорист испытывает потребность в выходе агрессии; обыватель испытывает потребность бояться, и подгоняемый этим позывом, он постит про страшных террористов. Обыватели и террористы находят друг друга. А отсюда рукой подать до стокгольмского синдрома.

Войны были всегда; но никогда не было такого истеричного страха, демонстрирующего такую ничтожность массового человека перед «чужим». Конечно, это не живущий вне времени «чужой» изменился, это массовый человек деградирует по всем направлениям.

От извращенного, патологического «гуманизма» западного человека отказаться нельзя. Потому что он есть эссенция, этот извращенный, патологический гуманизм к себе есть суть этого человека; и только потом он транслируется во внешний мир – то в виде сопливой истерики, то в виде безжалостного уничтожения очередных «чужих». Что вызывает очередную истерику. А массовая истерика подпитывает психопатов-террористов. Как говорится, вместе жить они будут долго и счастливо и умрут в один день.

Как спектакль идет сам по себе? В результате инерции. Политику нужно делать какие-то заявления; спецслужбам нужно совершать какие-то действия; прессе нужно о чем-то писать. Но делать всё это можно только в тех рамках, которые уже созданы, постмодерн не любит нового. Совокупность действий перечисленных групп, плюс инерция сознания и страхи обывателя и генерируют спектакль снова, даже когда он не нужен. А всё, что происходит само по себе, например, теракт без спецслужб, эта же инерция вписывает в рамки, в контекст спектакля; и снова и снова толкая спектакль вперед.

Терроризм встраивают в спектакль, спектакль регенерирует терроризм. А страхи обывателя создают запрос к психопатам. Садизм-мазохизм, ничего нового.

Когда королевство Англия воевало с королевством Франция за мировое господство, спектакль был не нужен. Скрывать было нечего. Первые видимые признаки спектакля наблюдаются во Французской революции: и английским шпионам было, что скрывать, и аристократам-за-народ, претендующим на королевских ресурсов, было что скрывать. Спектакль появился, стал расти. Сейчас дорос до планетарных масштабов, до глобализации самого спектакля.

Спектакль скрывает:
1). Распределение ресурсов,
2). Факт, что правят миром, а заодно стоят во главе стран и корпораций заурядные до ничтожности, совершенно унылые люди, с патологической, вплоть до извращений, жаждой компенсации собственного дегенеративного состояния,
3). Криминальные и омерзительные действия этих людей(?) в попытке компенсации.

Не секрет же – первый уровень власти – это демонстрация скотства в виде сношения свиной головы или дрочения в гробу; второй уровень власть – гомосятина; третий, высший уровень власти – педофилия. Французы и итальянцы вдобавок практикуют оргии с проститутками, но прочие смотрят на них как на отставших от прогресса извращенцев.

Когда спецслужбы подозреваются в организации терактов, основным аргументом служит мораль: что-то вроде «да как так вообще можно думать!» и прочие розовые сопли. Уровни власти – это скотство, гомосятина, педофилия. На уровне спецслужб ничего кроме этого быть не может, поскольку именно спецслужбы поддерживают эти системы, и знают про системы власти больше всех, и сами они тоже та же самая власть. И высшая власть назначает руководителей спецслужб. Поэтому на уровне спецслужб все еще омерзительнее. Куда омерзительнее? А всё то же самое, плюс убийства, пытки, взятие заложников. В общем, грузите сахар мешками…

Технологии

Нужно сразу сказать, что не за каждым терактом стоят спецслужбы. Есть и чисто народное творчество. Но почти каждый теракт может быть спецслужбами так или иначе полезно использован.

Террористы сами по себе очень разные. В Европе есть европейские психопаты, а на Востоке есть политические вооруженные группировки; в России таких боевиков традиционно называли партизанами, а немцы в войну называли террористами. Среди партизан есть иностранные спецслужбисты и инструкторы. Сами руководители этих партизан связаны с иностранными правительствами, откуда и получают военно-техническую поддержку. Природа этих двух терроризмов принципиально различна до противоположности: если европейские террористы ориентированы на смерть, то партизаны, именуемые террористами, ориентированы на жизнь, на проведение в жизнь собственных интересов. Европейские террористы – это продукт постмодерна, партизаны-террористы – результат мира сражающихся наций, т.е. модерна. Если что-то не совпадает – это повод для подозрений, что что-то не так, где-то мухлеж. Пример – убийства пленных на камеру террористами-партизанами ИГИЛ; это шоу из постмодерна, и значит, это мухлеж. Потому что все подобные террористы стараются показать себя белыми и пушистыми; да, как и спецслужбы.

На фото Лавров встречается с лидером ХАМАЗ. А что, мы же не признаем их террористами! Так с этого и надо начинать. Террористы – это те, кого признали террористами. А преступления, определения и прочие классифицирующие признаки терроризма тут совершенно не при чем. Террористы – это те, кого террористами признали. Или, что то же самое, назначили.

Террористы, с которыми ведется война как возмездие за теракты, назначаются произвольно. За небоскребы, которые взорвали саудовцы, был захвачен Афганистан и уничтожены талибы.

Ранее сложился уже универсальный сценарий борьбы с терроризмом:
1). Подъезжаем к деревне,
2). Расстреливаем какой-нибудь дом на окраине, можно и пару,
3). Находим трупы, подкладываем им оружие,
4). Придумываем истории террористов и делаем медиа-шоу.

Сейчас люди стали проще, поэтому упростили: бомбим город с самолета, в кого попали – тот и террорист. А если он не террорист, то почему его бомбили, а? Железная логика, и массам картинки нравятся.

Ехал куда-то чабан на ишаке. Подлетел беспилотник и ракетой размазал его по дороге. Как это подать? А так, что уничтожен региональный лидер Аль-Каиды. Доказательства? Вот: рога, копыта, серой пахнет. Сущий шайтан! А кто опровергнет, если не существует никакой Аль-Каиды?

И становится понятно, почему вместо Аль-Каиды разгромили Талибан. Потому что Аль-Каиды нет, а Талибан есть. К тому же Аль-Каида и Талибан – это не главное. Главное – это шоу, это спектакль. А Талибанов можно новых насоздавать. Потом всех перестрелять и опять новых насоздавать.

А покажите пленного террориста, пусть скажет, что хотел-то? А вот это нельзя. Весь шулерский карточный домик международного терроризма развалится.

Сначала Аль-Каида появляется в СМИ, а потом в реальности. Не наоборот. Ничего подозрительного, не? Да, еще программу забыли написать, и собственно слово на арабский перевести. Террористы так и до сих пор и спорят, что их название означает.

Любой террористический акт может быть истолкован как угодно. Например, террористы взрывают самолет в Египте. Варианты ответов:
1). Мы не будем летать в Египет, это опасно,
2). Нас не запугать, мы будем летать в Египет!

А это даже не первый и не второй, это энный уровень отчуждения теракта от самого теракта. Но ведь это означает, что теракт ничего не меняет. Теракты лают, а спектакль идет. И идет он так, как нужно режиссерам. Важно не как взрывают, важно как это истолковывают. А истолковывают тоже как надо, потому что режиссеры же и истолковывают.

Начало Норд-Оста понятно. Захват, известные люди, ясные требования… А вот концовка совершенно не понятна. Террористов не взяли живыми. Хотя могли. А почему? А потому, что террористы оказались еще и свидетелями чего-то. Что-то знали. Может, им что-то обещали? Например, признание их требований еще до захвата? Вы нам спектакль, мы вам спектакль?

Люди вторичны, структуры первичны. После того, как перестреляли редакцию «Шарли...», в редакционной политике ничего не изменилось. Кроме людей, которые взаимозаменяемы, как винтики. Главные – это не спецслужбы, главный – это спектакль, поскольку именно он объединяет и инерцию, и структуры, и людей. Терроризм в постмодерне может быть понят только через спектакль, а рациональность спектакля непонятна. Отсюда и лишняя конспирология, отсюда и лишняя рационализация. У спектакля своё рацио, рацио психопата, через модерновые представления о рацио его не понять; а других по сути и нет. К концу цивилизации от неё вообще ничего не должно остаться – она вся должна быть переработана в спектакль.

Насколько теракты могут что-то значить? На нисколько. Они не ведут ни к чему. Значат ли что-то теракты? Да ничего они не значат и никакой новый отсчет не открывают. Тем более в обществе, в котором нет памяти. Да и собственно общества нет. И человека нет – сколько ни взрывай, все равно никакого человека не взорвешь.

Убийства обычных людей, тем более людей массы ничего не меняют. Историей доказано. Общеизвестно, что власть имущим на простых людей наплевать, а гешефт они могут сделать на чем угодно. Только совсем тупой террорист не понимает этой простой истины. Или террорист не руководствуется этой истиной, тогда он руководствуется или собственным психозом, или договоренностями со спецслужбами или их агентами.

Закат Европы? То, что происходит – ничтожно. Ах, мир перевернулся! Куда он может вообще перевернуться? Как был УГ, так и останется УГ, сколько не крути, не переворачивай.

Цивилизация пожирает свое население. Посредством его переработки в ничто посредством массового общества. Никакая катастрофа этому обществу не угрожает, поскольку оно перманентно находится в состоянии катастрофы деградации и дегенерации; катастрофы страшнее придумать невозможно. Сделать по большому счету ничего нельзя.

Что может быть страшнее массового общества? Если только власть, СМИ и спецслужбы массового общества, в качестве концентрата. Чтобы они не казались реально страшными, страшным показывается терроризм.

И последняя идея: все, что гонят СМИ про терроризм – это фуфло.